Иерусалим и его обитатели. Иерусалимские прогулки - Виленский Лев (Лейб) Вульфович

В первые годы становления Государства Израиль английский «Recreation Ground» стал Луна-парком. По нынешним меркам, небольшое колесо обозрения, карусель с лошадками и автодром имели довольно жалкий вид, но в начале пятидесятых, в так называемый «период засухи» («ткуфат а-цена» на иврите), когда Иерусалим жил в фактической нищете и страдал не только от слабого продовольственного снабжения, но и от проблем с водоснабжением, парк на углу улицы Эмек а-Рефаим поражал воображение детворы. А еще в нем был небольшой искусственный пруд! С лодками! Вот счастья-то было у ребятишек покататься на такой утлой посудинке по мелкому пруду… И это в засушливых Иудейских горах!

Идея пруда имела развитие. В 1958 году весь участок Луна-парка превратился… в городской бассейн. Первый в городе.

Далеко не все иерусалимцы приняли строительство первого общественного бассейна с радостью. Больше всего ополчились на нововведение ультраортодоксы. Дело доходило до демонстраций, которые полиция разгоняла с неоправданной жестокостью. Мало того, что бассейн был «смешанным», и в нем купались и мужчины, и женщины, он еще и по субботам был открыт, и к нему подвозили народ со всех концов города специальные автобусы.

«Пашквиль» – так называется до сих пор прекрасно работающая система «СМИ для ультраортодоксов». Эти белые листы с черными надписями, на которых порицаются пороки и грехи общества, часто можно встретить в отдельных районах Иерусалима, особенно их много в Меа-Шеарим. О «пашквилях» можно писать отдельную книгу. Нам же интересен следующий текст – из «пашквиля» о бассейне – появившийся в 1958 году:

«Небо заплакало и содрогнулась земля! Кто молится, а кто воет от горя – ибо в Святом Городе открылся бассейн! В Мошаве Германит женщины и мужчины окунаются в воду в несомненно нескромном одеянии!»

Бассейн прозвали промеж себя «бассейном ссоры» – столько демонстраций ортодоксов проходило возле него в Шаббаты. Но он продолжал действовать. Достаточно скромное одноэтажное здание скрывало в себе раздевалки и туалеты, душевые и неприметный киоск с бутербродами и прохладительными напитками. Молодежь обожала прыгать с трамплина в чистую воду бассейна, вокруг – на мощеных камнем площадках – лежали в шезлонгах иерусалимцы постарше, изредка с кряхтением встававшие с удобных лежбищ своих и плюхавшиеся в воду (плавать в городе умели немногие). С годами «Иерусалимский бассейн» стал намного богаче и роскошней, он стал крытым, и зимой его вода подогревается. Появились спа-салоны и тренажерный зал. А место киоска с нехитрым харчем заменяли разного рода рестораны.

Первым из них стал ресторан Буковского, репатрианта из Румынии, открывшего одно из первых в Иерусалиме мест, где продавалось некошерное мясо. Попробовать бифштексы и кебабы Буковского приезжали даже из Тель-Авива, причмокивая губами, «новые израильтяне» с удовольствием пожирали трефное мясо, заказывая все новые порции «этого белого-белого». Особенной популярностью пользовались котлетки с рисом, которые мадам Буковская варила в чорбе, остром и пряном румынском супе. На дежурный вопрос, в чем секрет необыкновенного вкуса, хозяин хитро прищуривался и отвечал: «Мясо надо хорошее покупать». Впрочем, мясо он действительно покупал отличное —через улицу. Там, в мясной лавке араба-христианина можно было найти свинину любой степени жирности. Одним словом, рядом с «бассейном ссоры» процветал – к вящему ужасу правоверных евреев – некошерный гриль-бар. В 1981 году неунывающий старик Буковский открыл рядом клуб «Аквариум», над входом в который висела большая неоновая рыба, а в помещении одна из стен была заменена на стекло, за которым плавали рыбы разных форм и расцветок. Клуб имел дурную славу притона.

Сегодня от «дурной славы» не осталось и следа. Иерусалимцы привыкли к общим бассейнам, коих в городе уже более двух десятков. Старый Буковский умер, и на месте его ресторана и клуба стоит вышеупомянутый дом, в котором разместилось кафе «Арома». И только старожилы помнят, как славно было детишками покататься на лошадках карусели в Иерусалимском «нескучном саду» на улице Эмек а-Рефаим в тот страшный «период засухи», когда питьевую воду покупали в виде кубиков льда…

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

«Сады Рехавии»

Рехавия. Этот квартал Иерусалима стал с годами синонимом «элитного жилья». Действительно, его месторасположение совсем рядом с центром города и добротные дома делают Рехавию привлекательным объектом для покупателей иерусалимских квартир. На самом деле, в начале XX века этот квартал был городской окраиной.

После начала британского мандата над Эрец Исраэль земли, на которых стоит Рехавия, стали центром строительного бума. Иерусалим в то время рос большими темпами. На запад от улицы Короля Георга V – новой и широкой авеню в английском духе – закладывались многочисленные жилые здания, цель которых была удовлетворить потребности быстро растущего населения в жилплощади. Большинство из них строилось по европейскому образцу еврейскими или собственно британскими архитекторами.

В 1937 году у монастыря Ратисбон была арендована на сто лет пустынная площадь позади основного монастырского здания. Название строительной компании, заключившей с монастырем договор об аренде было «Мадор – строительная и финансовая компания», и у истоков ее стоял крупный еврейский финансист Шломо Кахан. По его плану на этой арендованной площади архитекторами Даном и Рафаэлем Бен-Дор был распланирован комплекс из трех четырехэтажных жилых зданий, который они назвали «Сады Рехавии» («Ганей Рехавия» – на иврите). Строительный подрядчик Шимон Дискин отвечал за строительство. Между тремя зданиями планировалось разбить сад, с бассейнами и фонтанами. Ворота сада выходили на улицу Шмуэль А-Нагид, фасад северного здания – на улицу Наркисс, а южного – на монастырь Ратисбон.

В 1940 году, борясь с высокими ценами на жилье, власти Мандата постановили, что цена аренды квартиры не может превышать определенную сумму. Это постановление, ставшее законом в Иерусалиме, повлияло отрицательно на желание Шломо Кахана разбивать между домами богатый сад. Тем не менее, высаженные деревья и цветы, заботливо поливаемые садовником, хорошо принялись и оживляли белизну каменных стен.

Три здания выстроены Дискиным в стиле «баухаус» – с круглыми окнами подъездов, полукруглыми балконами и обилием окружностей и изгибов в очертании стен и дверных проемов. В схожей манере был построен сосед «Садов Рехавии» – «Бейт-Маалот», первый иерусалимский дом с лифтом.

Красивые дома населили евреи-выходцы из Германии («йеким»), основав в цокольном этаже синагогу «Эмет ве-Эмуна», функционирующую до сего времени.

Высокое качество зданий, удобные большие квартиры и зелень внутреннего дворика до сих пор делает их интересными для покупателей элитного жилья. А близость к центру города и Большой Синагоге особо привлекает в этот район богатых американских и французских евреев.

Полет цеппелина и немецкий след на земле

8 апреля 1931 года, в пасмурное, но теплое весеннее утро, когда зима уже оставила измученную недавней войной Европу, над зеленой свежей травой предместий Берлина послышался мягкий рокот моторов. Огромная сигара медленно поднималась из ангара, подставляя гофрированный алюминий бортов мягкому солнечному свету. На бортах дирижабля красовалось гордое имя – «Граф Цеппелин».

Корпус его, достигавший длины в 236 метров, наполненный водородом, толкали вперед лучшие авиамоторы – «Майбах VL II», числом пятеро. Они работали не только на бензине или дизельном топливе, но и на одном из видов топлива, предвосхитившего эпоху газовых моторов – «Блау-газе», названном так по имени своего изобретателя, химика Блау. Состоящий из водорода, метана и монооксида углерода, с примесью других горючих газообразных элементов, чудо-газ производился в результате пиролиза каменного угля. Его преимущества над жидким бензином были не только в большей теплотворной способности, но и в ненужности опасной и экономически невыгодной процедуры – затяжеления дирижабля, который, теряя вес сгоревшего топлива, становился легче.